Вирус тьмы, или Посланник [= Тень Люциферова крыла] - Василий Головачев

— Пройти, — смело двинулся к нему Никита, взмахнув «ножовкой» так, что помещение передернула судорога. Такэда еле устоял на ногах, с изумлением глядя на танцора. — Дайте пройти, или я разнесу темпорал в пыль! Мне терять нечего.

— Вы делаете ошибку…

Новый взмах «ножовки» — и еще одна встряска всего здания и всех, кто находился внутри.

«Богомол» попятился, зашипев по-змеиному.

— Бросьте оружие! Быстро!

Копья всех пятерых полетели на пол.

— А теперь вылезайте из скаф… из диморфантов. Ну!

Такэда округлившимися глазами смотрел, как «богомолы», пощелкивая и потрескивая, вытягивались вверх, а из них вылезали широкие, уродливые, в черных комбинезонах фигуры. Из них лишь двое казались людьми, трое же, имея человеческие туловища, ноги и руки, людьми тем не менее не были. Их головы, не то птичьи, не то черепашьи, фиолетово-зеленые, с кольцами ярко-оранжевого пуха вокруг щелевидных глаз, говорили сами за себя.

— Бредятина! — дрогнувшим голосом произнес Никита. Опомнился, потянул Такэду за рукав. — Пошли, Оямович, таможня дает добро.

— Вы не уйдете далеко, — сказал им в спину тот, кто командовал пятеркой, имевший человеческий облик.

Никита, пятившийся к раскрытому зеву «черепахи», остановился. Он узнал вожака «десантников», который в парке говорил ему: «Слабый. Не для Пути…» Подошел к нему на расстояние прыжка, раздвинул губы в подобие улыбки:

— Слабый, говоришь?

«Десантник» глянул исподлобья. На лице его не было страха, и в какой-то миг Никите даже показалось, что в лице этого неземлянина проступили черты… Вуккуба, Хранителя Книги Бездн. Но тут же пропали.

— Слабый, — кивнул гигант. — Все еще не для Пути.

— Ну, это мы посмотрим, — заносчиво бросил Никита. — Знаешь, что это такое? — Танцор направил в грудь чужака свою грозную «ножовку».

— Знаю. — В глазах предводителя «свиты» мелькнула насмешка; он почему-то уже не боялся оружия в руках противника. — Не ошибись. Спесь и гонор — не главные козыри в руках воина.

Никита хотел ответить презрительной фразой, но в лице чужака снова проступили черты Хранителя, и сбитый с толку танцор прикусил язык. Буркнул:

— Спасибо, учту…

Оглянулся, шагнув на язык «черепахи» — вход в главную камеру станции, открывающей дверь в хроноскважину. Десять монстров — пять живых, во плоти и крови, и пять полуживых, биомеханических, смотрели им вслед, и было в их молчании жуткое обещание встречи.

Никита зябко передернул плечами, поманил Такэду. Показалось, кто-то негромко рассмеялся за спиной, хотя из патруля СС явно никто этого не делал.

Коридор, идущий из головы «черепахи» через шею в ее чрево, осязаемо материальный, по виду сделанный из грубо обработанных каменных блоков со следами рубил, с орнаментом из буддистской символики: солнце — круг с лучами, сложные завитки растения в виде хвоща, — закончился у выпуклой каменной двери с горельефом из драконов, кусающих себя за хвост. Никита вдруг остановился, оглянувшись.

— Ты что?! — Такэда стремительно обернулся, вскидывая копье.

— Ничего. — Сухов посмотрел на тускло мерцавшую в руке «ножовку» и отшвырнул ее прочь. — Это, наверное, был он…

— Кто? Зачем ты выбросил эту штуку? Они же ее боятся.

— Это всего-навсего муляж, копия. Ты был прав, Хранитель помогал нам. Тот парень… в нем проскальзывали черты Вуккуба, а я думал — мерещится.

— Допустим, я и это заметил, хотя и не поверил. Но ведь «ножовка» действовала.

Сухов болезненно усмехнулся.

— Эта «коровка» — шиххиртх, арбалет одного из Великих игв, вернее, копия шиххиртха, метателя игл-стрел с очень широким спектром разрушительных свойств. Таких арбалетов во всем Веере всего четыре штуки. Если бы у меня в руках оказался настоящий шиххиртх, я ничего не смог бы им сделать: он не подпустил бы к себе никого, кроме мага. Хранитель просто пустил охране станции пыль в глаза…

Такэда посмотрел в глубь коридора, похлопал Никиту по спине.

— Не переживай, у тебя все еще впереди. Главное, что они поверили. Надеюсь, путь свободен?

Сухов вздохнул, качнул головой, освобождаясь от дум, и коснулся двери пальцами. Раздался удар в гонг, на двери неторопливо вылепилась надпись на русском и японском языках: «Добро пожаловать на лестницу Шаданакара». Никита махнул рукой, приглашая друга за собой, несильно толкнул дверь, с гулом ушедшую назад и в сторону, шагнул в проем. Такэда пожал плечами и вошел следом.

Они оказались в тесном помещении в форме склепа, сложенного из неровных, плохо отесанных каменных глыб. «Склеп» был заполнен светящимся, слоистым сиреневым туманом. В этом тумане глохли все звуки, а собственное тело казалось желеобразным, полупрозрачным, колеблющимся.

— А ты сможешь им управлять? — спросил Такэда. Голос его был едва слышен.

— Темпорал должен нас слышать, — ответил Никита таким же невыразительным тихим голосом. — Особых навыков управления им не требуется. Итак, внизу нас ждут. Я имею в виду раруггов: всех этих «эсэсовцев», «чекистов», «цэрэушников» и других прислужников Синклита Демонов. Понимаешь, о чем речь?

Такэда кивнул.

— А я еще действительно слаб, чтобы пройти Путь объединения, — продолжал Сухов. — Мне нужен хотя бы год тренинга концентрации экстрарезерва. Вниз по «лестнице» Шаданакара мы не пойдем, пойдем вверх, в будущее.

Такэда снова кивнул. Он знал, что темпорал соединяет Миры Веера таким образом, что из «угла» в «угол» при движении «вниз» скважина идет по перпендикуляру, то есть по кратчайшему пути, как бы по закручивающейся спирали, к началу времен, а при движении вверх — по раскручивающейся, в будущее.

— А если нас ждут и там?

— Они не всесильны и не могут перекрыть все выходы сразу. А для ориентации у нас есть компас. — Никита показал на перстень Такэды. — Когда-то я отказался от него, но теперь дай его мне, я знаю, как им пользоваться. Мы сойдем с «лестницы», как только путь будет свободен, а горизонт чист. Ты готов?

Такэда пристально вгляделся в лицо танцора, сиренево-голубое, с черными глазами и губами, как у мертвеца.

— Ты не все мне сказал, Кит.

Сухов криво улыбнулся.

— Какой ты чувствительный, Оямович. Да, я хочу сначала поискать Ксению. Ты не возражаешь?

— Возражаю, — твердо сказал Толя. — Лучше бы ты подумал о маме. Почему я вместо тебя должен давать ей телеграммы, что у нас все в порядке? Ксения подождет. Потому что, во-первых, ты еще не в той кондиции, чтобы сражаться на равных со «свитой», а тем более с «черными коммандос». Во-вторых, ты… мы ничем ей не поможем, а наша гибель — не решение проблемы. И в-третьих, СС или те, у кого сейчас Ксения, сами найдут нас, чтобы предложить обмен: жизнь Ксении на… твою. Это этический стандарт, если его можно назвать этическим, вечной борьбы добра и зла.